Красные огоньки стоп-сигналов, похожих на рождественскую гирлянду, мерцали и расплывались. Ломило предплечья, мерзла спина и невыносимо сводило пальцы на правой руке. Рая повела подбородком вправо-влево и решительно свернула к обочине. Вышла прямо в темноту, на пронизывающий ветер, потянулась, хрустнув суставами, оглянулась по сторонам в надежде увидеть кусты, или на худой конец, хотя бы кочку, поросшую крапивой и лебедой. Напрасно. Дорога шла через широкое, едва зазеленевшее, поле. Делать было нечего. Достойное окончание этого дня… Она обошла «ласточку», отворила обе правые двери и присела между ними, слегка поеживаясь: не столько от смущения - что уж теперь! - сколько от холода. Потом, то и дело потирая руки, вернулась в салон, достала термос и открутила крышку. Кофе был обжигающе-горячим, черным и горьким, как раз таким, как она любила.

- Рая-Рая-Рая-Рая… Ты пьёшь кофе, черный, как отчаяние, горячий, как любовь и горький, как жизнь…

Она оглянулась, едва не плеснув кипятком на колено. В машине никого не было. Может быть, почудилось? После случившегося кошмара - ничего удивительного. Показалось! Но голос был реален: чуть хрипловатый, насмешливый голос непутёвого мальчишки-балагура. Впрочем, какая разница, что за голос у того, кого нет, разве не так?

Он словно услышал Раины мысли, во всяком случае, ответил.

- Конечно, нет! За кого ты себя принимаешь? Решила приписать себе первую же красивую фразу, которую услышала за день?

- Хам. В твоей фразе не было ничего красивого! Высокопарная чушь!

- Ну, имя практически угадала. Почти. Не самое вежливое сокращение, но сойдет. Точнее говорить - извини, пока остерегусь. Наверное, слышала, что кому попало не следует открывать настоящее имя? Конечно, слышала! Только думала, что сказки. Большинство людей так считает. Спокойно представляются друг другу - и ничего не происходит. Из этого делается вывод, что имена безопасны. А ведь вывод-то глуповат! Это не страшно, да - потому что никто из вас не знает своих настоящих имён. Хотя могли бы догадаться, ты уж точно.

Я всегда считал тебя чуткой, девочка. Моё имя почти уловила. А о своём не задумывалась? Вот ты сказала мне сейчас гадость - не крути головой, ты знаешь, что это вышло не случайно - а всё потому, что ты нынче расстроена и зла, и все случившееся тебя достало. А ведь знаешь, зна-а-аешь, что гадостей говорить не нужно никогда. Нехорошо. Если ты меня не видишь, это не значит, что можно пнуть или вот так, походя, плюнуть в душу. Знаешь, ведь душа-то невидима у всех - и у тебя тоже!

- Да кто ты, в конце концов, и что тебе от меня надо?! Я думаю, все-таки галлюцинация. Больно много рассуждаешь. У меня, когда нервничаю, всегда появляется желание пофилософствовать. А я нервничаю, еще как! Похоже на правду?

- Похоже, да не одно и то же! Недоверчивая какая! - Голос звучал ехидно. - Хотя, как знаешь. Можешь считать меня хоть гласом небесным, хоть проявлением шизофрении, хоть зеленым человечком! Только слушай, что толкую. Внимательно. Без причины, поверь, не заговорил бы. Редко впрямую общаюсь, только в свой срок. И с теми, кому необходим. Сверх того не болтаю. - В голосе уже слышалась самая настоящая издёвка.

- Тогда выкладывай, что хотел, и проваливай! Мне и без тебя тошно! - сердито подумала Рая. Она не собиралась беседовать с каким-то придурочным голосом! Впрочем, вслух повторять не стала: глас небесный и так услышит, а примерещившемуся глюку и ни к чему.

Почему-то ждала ответа. Недолго, минуты полторы. Потом хмыкнула, пожала плечами и допила остывший кофе.

Голова у ней не в порядке, вот что. А что, собственно, с ее головой? Контузия, разве что! Любовная. Тьфу, кто о чём, а вшивый - о бане!

Выспаться надо.

А значит, следует доехать хотя бы до ближайшего мотеля. Раиса скрестила руки и крепко растерла плечи. Надо так надо. Перетерпеть можно.

Семен Игнатьевич, сравнительно молодой, чуть старше сорока, профессор кафедры экономики и менеджмента, задумчиво, словно в хрустальный шар, смотрел на пустой экран выключенного компьютера. Как глупо всё вышло. Кто бы мог подумать! Все кончено. Всё! И ведь из-за такой, в сущности, ерунды… пустого стечения обстоятельств…

Раису он заметил еще да начала лекций. Невысокая худенькая первокурсница с длинными глянцевыми прямыми черными волосами, раскосыми, очень блестящими темными глазами и чуть испуганной улыбкой на полных губах, была похожа на японку с календаря. Она выделялась среди прочего молодняка, как изысканная орхидея в пучке салата. Зато прикид ее никуда не годился: мешковатая, слишком длинная трикотажная черная юбка и застиранная красная футболка с вытянутыми на локтях рукавами. В руке - квадратная белая сумка, явно видавшая виды. Дешевые светлые туфли с пряжками и без каблуков шарма не добавляли. Очевидно: из глухой провинции, простушка. Такая могла поступить только на бесплатное отделение. Где конкурс и жесткий отбор. Значит, умница. Прекрасное сочетание! «Хорошо бы ко мне на поток! - мимолетно подумал тогда Семён. - Всему бы научил, экая цыпочка!». И прошел, не задерживаясь. Добра-то! Девчонок не сеют, не жнут… Незапоминающиеся, похожие друг на друга, детали на сером конвейере, вечно уплывающие вдаль. Правда, в этой, кажется, что-то было?

Часа за полтора до окончания рабочего дня не выдержал: отправился в учебную часть и попросил, якобы для просмотра, личные дела студентов первого курса. Длинноногая, с короткой белокурой стрижкой и хорошей не по возрасту фигурой, секретарь Марина дёрнула плечиком:

- Какой хоть факультет? Все девиц перебираешь?

- Мариночка, какая ты подозрительная! Может, единственную ищу! - отшутился преподаватель.

-Ой, Сём! Что ты все врешь, а то я тебя впервые вижу, старый ты… ловелас! - На правах всеобщей «давней знакомой» Марина очень любила говорить людям неприятные вещи. И намекать на еще более неприятные.

- Ах ты, русалка морская! Неправа же. Неправа! Я может, в поиске. А как найду, резко стану однолюбом.

- Ну-ну. Ты еще и лжец вдобавок. Может помочь искать-то? Беленьких, рыженьких, черненьких - какие на этот раз интересуют?

- Не болтай. Иди лучше, кофейку поставь, что ли.

- Хм… а может, ты и не соврал. Ишь, как нынче все секретно! - натянуто рассмеялась Марина, доставая кофейник.

Семен откинулся на стуле. В самом деле, какая глупость. Всматриваться в плохонькие мелкие черно-белые фотографии в поисках девчонки, которая, возможно, просто кого-то провожала! Бред. Он встал и просто ушел, даже не сказав «до свидания». Красивая секретарша зло посмотрела вслед.

Второй раз встретил свою «японку» через несколько дней. Девушка брела по коридору первого этажа, все в том же немыслимом клоунском костюме, и беспомощно озиралась по сторонам.

- Что-то ищете?

- Вы не скажете, где кафедра экономики? - голос у незнакомки оказался тихим, грудным, ласковым.

- Я как раз туда, пойдемте.

Она неслышно шла рядом, опустив голову, смуглые щеки заливал румянец, нелепая растянутая юбка болталась вокруг стройных ног с тоненькими лодыжками, пальцы правой руки с коротко остриженными ногтями нервно сжимали ремень простенькой белой сумки, висящей на плече. И Семен Игнатьевич впервые в жизни не находился, что сказать.

Потом были встречи: прогулки вдоль каналов с темной водой, в желтых от опавших листьев аллеях парков, по набережной, где по берегу расхаживали упитанные утки с оранжевыми лапами, а над водой кружили крикливые чайки. Она удивлялась всему - жизнь в северной столице не слишком напоминала школу-интернат в Якутии… Золотые осенние дни шли и шли. Постепенно изменялся облик его спутницы: оказалось, вкуса у нее много больше, чем денег, а делать любимой сюрпризы так приятно! Она спокойно брала подарки - верила, что от души. Ей и в голову не приходило, что это считается здесь неприличным, или обязывает к чему-то большему, нежели преподнести в ответ какой-нибудь, доступный по цене, но всегда внимательно и придирчиво подобранный пустячок. Музеи, концертные залы - все было внове, все поражало! И вместе с восхищением многократно воспетой поэтами великой северной столицей росло ее преклонение перед солидным и умным спутником - всегда аккуратным, капельку чопорным, с интеллигентной манерой иронизировать по поводу и без, и смешливым взглядом при серьезном выражении лица. Он тоже уже не мог прожить без Раисы ни дня: ему не хватало ее внимательной и радостной манеры, тихого голоса с легким акцентом, доверчиво протянутой ладошки и легко краснеющего юного личика.

Девушка хорошела с каждым днём. Она быстро и легко переняла отточеность движений и правильную речь институтских красавиц, и вскоре едва ли не все мужчины оглядывались ей вслед. «Мой рай, Раечка!» - мысленно, а иногда и вслух называл он свою милую. Впрочем, любовниками они стали только к середине следующей зимы.

Почему-то мысль о браке даже не обсуждалась. Может быть, так случилось оттого, что роман преподавателя средних лет и юной студентки определенно не вызвал бы восторга у институтского начальства? Да вряд ли! Скорее, просто им и так было хорошо. Пара встречалась три-четыре раза в неделю, ужинала в кафе или шла в клуб. Потом они оказывались в старой двушке с высоченными лепными потолками, доставшейся Семену Игнатьевичу в наследство от родителей, и оставались там до утра. Прощались совершенно по-семейному, тёплым ласковым поцелуем.

Несомненно, со временем и расписались бы. Тем более, стояла весна - самое романтичное время года. Теплые дни были напоены солнцем, улыбки сами просились на лица.

Жизнь текла, как тихая река, словно бы сама собой. Спокойно, без задержек и происшествий, без резких поворотов и превратностей судьбы. А это, как говорят, обычно сулит скорые неприятности.

На экране монитора лежал матовый слой пыли. Профессор вдруг понял: картины, которые он сейчас видел, остались позади. Позади! Если бы хоть знать, куда она делась! Куда убежала! Что с ней! Пойти в милицию? И что, что он им скажет: я по глупости спугнул и потерял самое дорогое, что у меня было на Земле? И теперь душа моя и дом мой пусты? Найдите и верните?

Она ему не жена! Они не жили постоянно вместе! «Имеет право, совершеннолетняя», - ответят ему, и будут тоже совершенно правы.

Рая забыла, что собиралась переночевать в мотеле. Она давно не знала, где находится. Гнала машину по наитию, словно в прострации, поворачивая руль то вправо, то влево. Долго мчалась вдоль незнакомого озера: заросли тростника и рогоза подходили к самой дороге. Потом ехала по заброшенной с виду бетонке через лес. Стояли сумерки, и с потрескавшегося дорожного полотна то и дело бесшумно взлетали совы. А один раз из зарослей вдоль обочины вышел огромный рогатый лось, похожий на гигантского хора, оленя-переростка - так неожиданно, что машина чуть не улетела в кусты. Девушка бездумно съезжала на какие-то проселки, потом вновь оказывалась на шоссе, заполненном грузовиками и легковушками, и совершенно потеряла счет времени. Удивительно, что не попала в аварию. Будто ее вела и охраняла какая-то сила, отдельная от нее самой. На заправках покупала бензин для «ласточки», и иногда минералку или кока-колу себе.

Неизвестный голос не возвращался. Странно, но она почему-то ждала его. Он сказал, что появляется, когда необходим, а ей было так нужно поговорить хоть с кем-нибудь!

В конце концов, глубокой ночью (первой? второй?), она остановилась посреди пустой полевой дороги, опустила стекло и закричала:

- Эй, Хам, где ты? Я что, обидела тебя?

Это звучало по-идиотски, однако Раисе было безразлично. В отчаянии она собиралась закричать снова, но голос отозвался. Совсем-совсем рядом, словно его обладатель находился на соседнем сиденье.

- Я тут. Конечно, обидела. И не только меня.

- Кого же еще?

- Двоих! и отлично знаешь, кого именно.

- Нет!

- Да…

- Не смейся надо мной. Я тоже могу обидеться. Кого?

- Даже не думал. Дуйся на виноватую: один из этих людей - ты сама.

- А второй?!

- Не лги себе. Это убивает душу… твою душу… - голос стал тише, он как бы удалялся, растворяясь в ночи, и Раю охватил ужас:

- Постой! Ты неправ! Это он меня оскорбил!

- Я неправ? Да неужели? Откуда ты знаешь?

- Он нашел другую.

- Серьезно?

- Не морочь мне голову… Она спала в его, в нашей постели!

- С ним?

- Н-нннет… Но он смутился! Он даже не попытался меня остановить! И секретарь, Марина - она же намекала раньше, только я не поняла. Дура я, какая дикая дура… а она не раз говорила, что такому, как он, нужна обеспеченная и порядочная женщина, не приблуда из медвежьего угла! Что ему пора жениться! Что у него на кафедре - красивая москвичка-аспирантка, она дочь владельца крупной фирмы и неравнодушна к умным людям! Прямее только вытолкать взашей!

- И что же из того, голубушка?

- Ты думаешь, я не в состоянии сложить два и два?!

- Я думаю, ты в состоянии в ответе получить двадцать два… Двадцать два… Ква-ква-ква… глупенькая ты дурочка.

Голос смеялся над ее бедой и над ней! Он был мерзавцем, этот Хам, он и не думал помогать!

- Ну вот, опять обвинения на пустом месте, - весело, с наигранным возмущением заявил невидимый собеседник в ответ на молчание, опять уловив утаенную мысль. До чего же бесцеремонная тварь… - Зачем ты меня позвала! Все, что я говорю, тебе не нравится, только и можешь, что спорить, жалеть себя и обзываться. Непонятно, для чего только вожусь с тобой. Ты ведь не пытаешься, даже сейчас, непредвзято взглянуть в лицо действительности. Ты же не спросила ни о чем, - ни его, ни даже себя. Неужели не обидела обоих - тем, что схватилась за первую попавшуюся, негодную и недобрую, подленькую мысль? А потом просто сбежала, не разобравшись.

Убегаешь от него? От себя? От понимания? Полагаешь, это возможно? - наступило небольшое молчание, в салоне автомобиля были слышны только судорожные виноватые всхлипывания Раисы. Она не двигалась: ждала продолжения. Через несколько долгих минут тихо-тихо прозвучало:

- Ладно. Так и быть, попробую еще раз. Поезжай до развилки… Поверни направо… - голос снова начал затухать, и девушка едва уловила последние слова. - Верь и помни: выбор всегда остается за тобой…

Наверное, перенапряжение дало-таки себя знать, и Рая ненадолго задремала.

Когда она снова взглянула за окно, небеса были затянуты облаками, по полю вдоль дороги стелился нарождающийся туман. До развилки долго ехать не пришлось: совсем недалеко, всего-то километра два. Направо шла неплохо укатанная грунтовка, налево - заросшая травой колея. Если проблема выбора заключалась только в этом, то разрешить ее определенно было несложно!

«Ласточка» весело бежала вперед. Девушка почти совершенно успокоилась. Она находилась в странном состоянии: осознавала каждое свое действие, ожидая чего-то, чего не знала и сама, - и одновременно как бы со стороны наблюдала за происходящим. С некоторым даже любопытством. Как будто груз на ее плечах вдруг оказался бутафорским, а все произошедшее в последние дни - нелепой пьесой, выдуманной от начала и до конца. Вроде той, французской, которую они с Семеном недавно видели, про Орфея и лошадь с человеческими ногами… Рая хихикнула, встряхнула головой и прибавила газу.

Местность, между тем, постепенно менялась. Вместо гладких и ухоженных полей появились округлые, покрытые кустами, возвышенности. Путь петлял между ними. В распадках лежал густой туман, языками выползающий на дорогу. Видимость становилась все хуже. Попытка включить фары ни к чему хорошему не привела: перед лобовым стеклом сразу выросла ватная стена. Останавливаться не хотелось. Пришлось убрать иллюминацию, замедлить ход и напряженно вглядываться вперед, ориентируясь больше на собственные инстинкты, чем на те силуэты, которые удавалось рассмотреть. Так долго продолжаться не могло. Минут через пятнадцать, едва не проскочив очередной поворот, Рая затормозила. Прислушалась - ничего не нарушало тишину, кроме ее собственного дыхания, - откинулась на сиденье, расслабилась и позволила наваливающемуся сну взять свое.

Разбудило ее солнце. Лучи так и плескались в салоне! Невероятно! Как в июле! Головная боль совершенно прошла. Раису просто распирало от энергии. Необходимо было проветриться. Она, жмурясь от яркого света, распахнула дверцу и буквально выпорхнула из машины. Ветра не было, ощутимо пригревало. Ногам сразу стало мокро и пружинисто-мягко - полузабытое ощущение болотного мха. Совсем как в детстве, она едва не рассмеялась! Но тут же возникло осознание нелепости происходящего: откуда трясина посреди дороги? Огляделась. Ирреальное зрелище! Вокруг, до самого горизонта, расстилалась белая, немного холмистая, сверкающая равнина. Как взбитые белки или густая мыльная пена. Странное вещество проминалось, но держало, и неплохо: колеса машины ушли в него меньше, чем наполовину. Как она сюда попала? От вчерашней грунтовки не было и помину!

В любом случае, следовало осмотреться и понять, что произошло и что теперь делать. Беспомощно озираясь, то и дело оглядываясь на «ласточку», девушка прошла несколько шагов. Вскоре ей послышался звук, вроде плеска или журчания: где-то недалеко текла вода, много воды. Туда она и направилась.

Вначале было очень страшно: так легко заблудиться в этой странной местности, потерять автомобиль - единственное, что было здесь знакомого и не давало сойти с ума, последний оплот надежности и здравого смысла. Но оказалось, что на белом киселе под ногами остается явственный след, словно прочерченный ложкой по творожному крему. Это успокаивало. Вскоре Рая почувствовала, что движется под уклон, а еще через несколько минут увидела и воду: большая река, значительно шире Невы, величественно несла хрустальные слегка волнующиеся воды, играя тысячами ярких бликов. Вода казалась зеленоватой, но очень прозрачной. Лишь подойдя вплотную, девушка поняла, что лимит несообразностей на сегодня не исчерпан: далеко-далеко внизу, сквозь текучую водную толщу, были видны неровные прямоугольники полей, ленточки дорог и маленькие, как детские куличики, холмы. Этого просто не могло быть!

Неизвестно, сколько она простояла бы на берегу, немигающим взглядом уставившись на немыслимую картину, если бы над самым ухом не раздался знакомый деланно-участливый голос:

- Хи… Ну как, интересно? Смотрю, осваиваешься помаленьку?

Чтобы не завизжать что есть мочи, потребовалось определенное душевное усилие, поэтому ответ последовал не сразу.

- Куда ты меня… - в голосе Раисы звенели слезы - куда ты… нет, что это, а?!

- Мда. Так и знал: голову в песок. Привычка - вторая натура! Как будто сама не видишь.

- Вода - ненастоящая?

- Что ты. Самая, что ни на есть. Можешь потрогать. - И насмешливо:

- Только нырять не советую. Дна, как видишь, не предусмотрено.

- А что же удерживает воду?

- Сейчас ничего. Внизу дождь.

- Так я… то есть, мы…

- Вот и-и-именно! Разве не знаешь: туман - это облако, отдыхающее на земле. Ты не там свернула, девочка. Впрочем, как я и рассчитывал.

- Но зачем? Зачем? Зачем!!!

- Тебе у меня что - не нравится? Все хвалят.

- Нет! То есть… Да не в этом дело! Поколотила бы тебя! Как ты мог, как ты только додумался! Ох, что делать-то теперь… - и, после минутного молчания, совсем другим, ровным и тусклым голосом:

- Я умерла, да?

- Что?!! - Хам поперхнулся, он, казалось, был потрясен. Во всяком случае, тон его резко посерьезнел. - Нет-нет. Ничего такого. Я же обещал, что выбор останется за тобой.

Считай это паузой. - Раздались странные хлюпающие звуки и белая масса рядом с Раей начала подниматься сама собой, приобретая форму цирковой тумбы. Затем с громким шлепком в ее верхней части образовалась вмятина, в стороны полетели тяжелые крупные брызги. А голос продолжил:

- Да ты садись! - Рая покорно хлопнулась рядом. Голос теперь звучал сверху. - Понимаешь, на всякие страсти-мордасти (нет-нет, не пытаюсь задеть, хоть бы даже и Шекспир в чистом виде!) лучше смотреть из зала. Дистанционно. Не потому, что зрителю все равно: это не так, он смеется и рыдает, он до катарсиса доходит! Но в гуще мало что видишь. Оскал, чей-то локоть, красная варежка, вопль, - все колесом, все моментально… что тебя зарезали, замечаешь, когда доктор констатирует, что уже не нужен. В такой кутерьме не только самим действующим лицам, - зрителю, и то трудно сориентироваться! Для того - антракт. Оно конечно: можно декорации поменять, грим подправить, но, прежде всего, это благословенная передышка. Не для понимания, нет. Всего лишь для возможности понимания. Поверь, это немало.

Кстати. Помнишь, я тебя уже спрашивал: как твое имя? Это главный вопрос. Ответишь на него, ответишь на все.

И не торопись с ответом, долганка Туяра! Домашнее, паспортное - это все пустяки. Еще подскажу… Звуки настоящего имени могут быть разными. Смысл - никогда! …Ну, я пошел? У меня дела, вообще-то.

- Подожди! А я как же? Потом куда?!

- Хочешь поскорее - не спеши… - раздалось уже издали. А девушка и не услышала, как он отошел.

Бомбила покосился на прикипевшего к окну пассажира. Тот выглядел не ахти: под глазами круги, небрит, руки трясутся. На ребре левой ладони - афганская татуировка.

- Куда дальше-то?

- Не знаю. Наверно, направо. Гайцы сказали - на грунтовке.

- Так развилка же! Скажешь, налево шоссе, что ли! Не мое дело, конечно. Кто она тебе, братишка?

- Жена.

- Позвонили?

- В институт.

- Может, не та!

- Надеюсь.

- Не лучше было в Рогачево подождать?

- Вероятно. Не могу.

- Чего уж там. Деньги твои. Отвезу…

Шофер, не оборачиваясь, достал пачку Норд Стар, прикурил, потом протянул мужчине. Тот взял. Некоторое время молчали, вдыхая дым.

- Кажись, вон они…

У обочины стояли две машины - милиция и скорая - и суетились какие-то люди. Еще один автомобиль почти на боку лежал в кювете. Эту не новую, в отличном состоянии, вишневую «Ладу» Семен прошлой зимой сам подарил Рае. В боку резко закололо. Не инфаркт. Просто сердце рванулось вперед.

Туяра смотрела вниз, на дорогу среди холмов. И как она сразу не обратила внимания? Узнать место было нетрудно! Там явно что-то происходило, но слишком далеко. Несколько крошечных, словно игрушечных, авто, забавные крошки-люди… Насмешил вдруг возникший среди сумятицы мыслей, то ли когда-то услышанный, то ли придуманный прямо сейчас слоган: «Тусовки в пустынных местах!». И что за сборище? Отсюда даже звуков не слышно. А вот еще машина! - светлое пятнышко быстро приближается к неподвижной группе. Надо же, какое оживленное движение!

…Что-то она упускала. Что-то важное. Так, имя… нет, это не то. А может, и то! «Выбор», - сказал он. Невелик выбор: сидеть здесь и высматривать непонятно что или выбираться.  Кстати, здесь неплохо. Внизу дождь, ветреный и прохладный день ранней весны. А тут тепло, уютно. Ночевать можно, к примеру, в машине. Даже с ехидным Хамом, вроде, поладила!

Каков, между прочим! Имя ему скажи. А самого как звать? Сокращенно - Хам. Глупо и несправедливо было обзывать его так! Может, Гам? Или Кам… Хамелеон. Гамета. Гамп. Камертон. Ками. Кама. Кам Кам… Всё не то!

- Отчего же! Кое-что красиво. - Голос опять застал ее врасплох. Что за манера вот так подкрадываться… - Чем тебе нехорош Хамелеон: тот, кто меняет маски; кто способен оставаться невидимым; созвездие, не состоящее в кругу слуг судьбы; драгоценный камень; городской клинок; дружелюбный дракон; неуловимая сущность? Или камертон - тот, кто знает верную ноту? Кам Кам - камлать, шаманить? А уж Ками - силы природы! Почти в точку. Только знак не перепутай: я - из хороших парней!

А о своём имени подумала?

- Раиса - лёгкая. Туяра - золотой жаворонок. Не знаю.

- А по-моему, все очевидно. Ладушки. Третья подсказка. Последняя! Часто самую суть лучше видит любящее сердце…

Она вздрогнула. Стало жарко от стыда.

Как же это могло случиться, всё время - она о себе, и только о себе? А Семен, как он там? Наверное, с ума сходит от беспокойства!

- Он звал меня Рай! Рай мой! - закричала Туяра. - Слышишь, ты, Многоименный! Мне не нужен твой рай! Мое настоящее имя принадлежит ему! Отпусти, мне пора, мне надо обратно!

И уже падая, среди радужных всполохов и сверкания созвездий, она увидела высоко над собой испытующий взгляд чьих-то мудрых, по-мальчишески прищуренных глаз, чуть насмешливую улыбку и словно бы приветственный взмах почти прозрачной огромной руки.

- Семе-ен!!!

Врач поднял голову, оглянулся и кивнул небритому мужчине в сильно измятом дорогом плаще.

- Жива, - только и сказал он.